«Круглые» и «не круглые» даты

В начале 1991 года Геннадий Алексеевич Пожидаев, тогда еще в ранге и.о. главного редактора, представил читателям первый номер нового журнала «Искусство в школе». Стало быть, нам 22 года? Дата, прямо скажем, не круглая. Но мы имеем основания праздновать в этом году и круглую дату – тридцатилетие нашего издания! Ведь девяносто первый – не год рождения журнала, а год наречения нового имени. До этого, как помнят «старые» подписчики, он 8 лет существовал под названием «Музыка в школе». И был проводником идей известного композитора, создателя и первого главного редактора журнала Дмитрия Борисовича Кабалевского.

О Дмитрии Борисовиче у меня сохранились личные воспоминания. Первое из них – довольно раннее, но очень отчётливое. Это – врезавшийся в детскую память острый силуэт и облик человека громадного по тому времени роста, очень худого, со своеобразной пластикой движений и с чрезвычайно внятной, чётко артикулированной речью, который входит в нашу дверь и усаживается за рояль вместе с моим отцом. Тогда в Большом театре ставили оперу Кабалевского «Никита Вершинин», дирижировал Александр Шамильевич МеликПашаев, и они обсуждали подробности будущей постановки, то и дело переходя от слов к музыке и обратно.

А мои следующие «встречи» с Дмитрием Борисовичем происходили у радиоприёмника и у экрана телевизора, когда он, в своей отчётливой и убеждающей манере, вёл просветительскипедагогические беседы о музыке, адресованные «обыкновенным» школьникам. Я тогда и не думал ни о педагогике, ни о психологии, ни о школе. Отец всю жизнь был поглощён без остатка дирижированием и слышать не хотел ни о каком преподавании, даже на консерваторском уровне. Я в своё время окончил художественную школу, где мы занимались изобразительным искусством по несколько часов ежедневно в течение семи лет, и просто не задумывался о том, что почти все дети лишены искусства и что на самом деле оно нужно всем. Так что Дмитрий Борисович стал для меня первым человеком «из большого искусства», который с такой заботливой серьёзностью заговорил об искусстве с «обыкновенными» детьми. Он не только думал об их духовном развитии, хотя это и было главным. Он был одним из крайне немногочисленных профессионалов, которые сознают, что без художественного воспитания целых поколений «большому искусству» не будет места в мире. И потому нашёл время и силы не только для работы над программами и учебниками, но и для того чтобы самому выходить к доске в классе общеобразовательной школы.

Почему же созданный Кабалевским журнал поменял имя? Дмитрию Борисовичу была близка идея единого источника, или единого корня всех искусств, глубинного родства, которое предшествует всем их видовым и жанровым различиям. Не видя в то время реальной возможности создать журналы по разным видам искусства, он пришел к мысли, что «его» издание должно включить их все и стать «Искусством в школе». Дмитрий Борисович ушёл из жизни в 1987 году, и замысел осуществил его сотрудник и верный последователь Г.А.Пожидаев. Он хорошо понимал, какие с этим связаны трудности – и содержательные, и, так сказать, «репутационные»: ведь подписчиками тогда были почти исключительно учителя музыки. А учитель предпочитает читать только про «своё», как бы мы его ни убеждали, что чем лучше он понимает общие проблемы всех искусств, тем лучше преподает свой, отдельно взятый предмет. Будь это при жизни Кабалевского – ему бы, наверное, музыканты «простили»; преемнику простили не все. (Впрочем, в то время существование изданий не зависело от подписки в такой степени, как сейчас.)

Итак, в 1991 году вышел первый номер журнала «Искусство в школе», и открылся он редакционной статьей, опубликованной в мае 1927 года в первом номере журнала… «Искусство в школе», написанной, скорее всего, наркомом Луначарским.

Из всех проблем новой школы проблема искусства в школе наименее разработанная. Если нет двух мнений о том, что нашей школе кроме знаний и навыков нужно ещё воспитание трудовое, общественное и физическое, то вопрос о том: нужно ли еще и воспитание художественное, не «когданибудь» и «вообще», а сегодня, сейчас, немедленно, далеко не получит единодушного и твердого ответа. Нет ни смелого, резкого, последовательного отрицания, ни отчетливого и прямого признания. Искусство не имеет врагов, наоборот, оно имеет друзей, которые с полуулыбкой и снисходительной насмешливостью серьезных людей, которым приходится говорить о пустяках, защищают его на словах, а на деле разводят руками и, изгоняя искусство, огорченно указывают на безвыходность положения. Учтите все требования: грамотности, необходимости подтягиваться до вуза или хотя бы до техникума, или хотя бы к производству, пионерскую и комсомольскую нагрузку, мастерские, экскурсии, где взять время еще и для искусства? И серьезные люди отмахиваются от надоедливых защитников художественного воспитания и спешат строить серьезную, деловую, здоровую школу, где все клеточки сетки наполнены только самым важным, полезным, нужным.

Половинчатое отношение к искусству привело к последствиям, которые заслуживают серьезного внимания: трезвая, деловая школа с маленькими озабоченными гражданамиучениками не покрывает всех вопросов жизни и детства, и они пробиваются уродливо, вкривь и вкось, в жажде острого, в пессимизме, в грубости, в нездоровом эстетизме, чуждом всем стремлениям современности. Слишком взрослая утилитарная практика школы, не давая навыков радости, творчества, искусства — делает ребят беззащитными против всех нездоровых приманок.

Но дело не в том только, что мало искусства у нас в школе. Качество того искусства, которое дает школа, зачастую бывает такое плохое, что жаль и тех немногих часов, которые на него потрачены. Вопросы школьного искусства решаются кустарно, разрозненно; зачастую преподавателю приходится осуществлять планы и проекты совершенно случайного и наивного характера и давать заведомо недоброкачественный материал учащимся, часто он сам беспомощно мечется, не находит того, что ему нужно, не имеет ни советов, ни указаний, ни пособий.

Иногда же затерянными, неизвестными остаются чудесные проблески творчества учителя и ребят.

Эта сторона жизни, заброшенная, заглохшая как пустырь, странно диссонирует с нашей школой, стремительно идущей вперед и строящейся в соответствии с огромными задачами нашей эпохи.

И путь только один. Бросить больше света в этот темный угол нашей школьной жизни, пересмотреть нашу практику, наши принципы, нашу платформу и цели в этой области. Такой задаче должен служить наш орган «Искусство в школе».

Предоставим читателю самому судить, что и в какую сторону изменилось за 86 лет в отношении общества, властей и школы к искусству в общем образовании. Эту не юбилейную тему не будем сегодня обсуждать в сотый раз. А вот 86 лет – это дата хоть и не круглая, но уже очень солидная!

Итак, в 1991 году начал выходить наш журнал, и вскоре случилось небольшое чудо. Мы почти ничего не знали об истории и о создателях нашего недолго просуществовавшего предшественника, или тёзки. И вот, первый же выпуск нашего издания попал в семью прямых потомков создательницы старого «Искусства в школе»!

Вот что рассказала нам её правнучка.

«Девять лет назад я пошла в школу и худобедно дожила до последнего класса. И вот 1 сентября на уроке литературы учительница показала нам сигнальный экземпляр второго номера журнала «Искусство в школе», где были помещены сочинения и рисунки нескольких учеников нашего класса.

Дома я попросила папу, если ему вдруг попадется такой журнал, купить его. Папа очень удивился и сказал:

– А что, есть такой журнал? Когдато моя бабушка тоже издавала журнал «Искусство в школе», но его закрыли много лет назад.

Я оторвала папу от всех дел, и он рассказал мне вот что...

– Моя бабушка, Евгения Товиевна Руднева, стала ответственным редактором журнала «Искусство в школе» с момента его основания в мае 1927 года. А в 1930 году арестовали моего деда, её мужа, и она уже не могла быть редактором, а работала в издательстве «AKADEMIA» переводчиком. Но служебные стороны её жизни меня в младенчестве касались мало. О нашей семье и о бабушке как человеке я могу рассказать.

Евгения Товиевна происходила из сравнительно состоятельной еврейской семьи, жившей в Петербурге в конце прошлого века. Отец её, Товий Арнольдович Марголин, работал в системе путей сообщения, дослужился до чина действительного статского советника, что давало право на личное (не потомственное) дворянство. Мать – Анна Борисовна Зельдович; известный астроном и физик Яков Зельдович происходил из этой семьи. У бабушки были две сестры: Надежда и Лидия. Надежда была замужем за композитором Михаилом Фабиановичем Гнесиным. Наша семья с семьей Гнесиных была очень тесно связана.

Бабушка училась в 1900–1901 годах в Берлине, там встретила моего будущего дедушку. Было решено, что они поженятся по возвращении в Россию. Но тут сыграли роль обстоятельства, которые всегда оказывались трагическими для нашей семьи.

Мой дед был социалдемократ, участвовал в революционном движении и был арестован еще до свадьбы. Венчание произошло традиционно для революционеров, в тюрьме (бабушка к тому времени приняла христианство). Вскоре деда отправили в ссылку под Красноярск, и бабушка поехала за ним. Там 28 мая 1903 года родился мой отец.

В 1904 году срок ссылки кончился, и бабушка с дедушкой переехали в СанктПетербург. Дед занимался революционной деятельностью, писал под псевдонимом Базаров, препирался с Лениным. Бабушка воспитывала сына и родившуюся в 1908 году дочь. Когда произошла революция и началась гражданская война, было решено ехать в Крым, где родители бабушки когдато купили землю и построили дом в Профессорском уголке близ Алушты.

В Крыму было очень беспокойно. Когда власти менялись, все запирались в своих домах и опасались даже выглядывать. Оказалось – не напрасно. При белых в один прекрасный день явился местный житель и сказал: «Вы – большевичка и коммунистка, без лишних слов, вы арестованы». И её посадили в Ялте в тюрьму. Не знаю, сколько она просидела там, но в конце концов пришли красные и её освободили.

Году в 21м дедушка и бабушка поселились в Москве. Дедушка работал в Госплане, а бабушка в Наркомпросе. Тогда она и стала ответственным редактором журнала «Искусство в школе».

Как я уже сказал, в 1930 году деда арестовали, и он вернулся из ссылки только в 1933 году. В Москве ему не разрешали жить, поэтому бабушка, дедушка и я поехали на Кавказ к моему отцу, где он работал в Гаграх на метеостанции. На Кавказе мы пробыли до мая 1935 года. Потом случилось несчастье – погиб мой отец, и мы вернулись в Москву. Бабушка продолжала работать переводчиком, она довольно хорошо знала французский и немецкий. Она много бывала дома, вела хозяйство, воспитывала внуков.

Могу рассказать про «тематические» ёлки, которые она устраивала.

Первая разрешенная ёлка зимой 1935–36 года была ещё без темы. В 1936 и 1937 годах инсценировали вступление к «Руслану и Людмиле», были представлены все персонажи, а я палочкой на них показывал, исполняя роль Кота. Это была последняя ёлка. В 1939 году дедушка умер. Да и дети уже выросли, и ёлки перестали устраивать.

А в 1941 году, за несколько дней до войны, мы поехали на дачу в Крым. Когда войну объявили, то мы, конечно, собрались домой. И по дороге в Москву, на автостанции в Алуште, бабушка была арестована.

О её дальнейшей судьбе мы почти ничего не знаем. У нас есть только справка о реабилитации от 1956 года «за отсутствием состава преступления» и свидетельство о смерти, где сказано, что она умерла в ноябре 1942 года. Вот что рассказал мой папа и добавил, что Евгения Товиевна называла свой журнал «Скука в жёлтой обложке». Надеюсь, нынешнему «Искусству в школе» не подойдёт такое название».

Нам остаётся добавить,что автор заметок Анастасия Доброчаева не занялась педагогикой, но стала замечательным детским врачом и кандидатом медицинских наук, самоотверженно служит тяжело больным детям, в том числе средствами искусства. И написала очень нужную книжку «Чудик» (М.: РООИ «КОВЧЕГ», 2011), которая помогает и детям, и их родителям не бояться и не терять надежду при долгом и трудном лечении.

С чем же, помимо известных читателю трудностей, мы вступаем в новый (всетаки юбилейный!) год? Пожалуй, особо отметить надо две «новости».

Вопервых, наряду с традиционной формой подписки, мы открываем подписку на сайте http://www.art-inschool.ru Пожалуйста, сообщите об этом всем, для кого такая форма получения информации привычнее и удобнее!

Во-вторых, мы, совместно с Московским фестивалем детских музыкальных театров «Содружество искусств» приступаем к реализации широко задуманного проекта «Артпрофилактика», с помощью которого надеемся в обозримое время изменить отношение общества, а вследствие этого и чиновничества, к общему художественному образованию. (См. статью «Искусство не для искусства, или От арттерапии – к артпрофилактике», с.6.)

Присылайте нам все материалы, научные данные, описания житейских фактов, «льющие воду на нашу мельницу».

Ваша помощь необходима!